Как собака стащила Миллион.

   Я никогда не думал, что мне в жизни придется когда-нибудь поработать на золотодобыче. Золото, тема золота - это было всегда для нас чем-то таким... совсем обыкновенным, и мы как-то совсем не задумывались об этом. Мы играли в детские игры на старых полигонах, купались в разрезах и котлованах, родители наши работали на приисках, на Фрунзе, на Челбанье... и часто мы засыпали под мелодичные и чарующие звуки (как будто котенок поет) - звуки работающей драги. Мы знали, что нам надо учиться, поступать в институты, и мы, может быть, никогда и не думали, что будем сами, своими руками добывать этот металл. Будем переживать за План, считать трудодни, и каждый раз с неподдельным интересом вглядываться сквозь мутную водичку - а что там сегодня на коврике, как сегодня съемка, как намыли...и что там сегодня у нас на других полигонах...

   Удивительно, но такое произошло. Я работал программистом на огромном заводе, гиганте советской индустриализации, мы строили огромную информационную систему. И вдруг - я узнаю, что надо брать отпуск на все лето и начало весны (вот здорово, я снова окажусь в Сусумане!), что я снова лечу в Магадан и мне предстоит работа в Старательской Артели. Это был 1993 год, времена гиперинфляции, завод работал как все - зарплата, задержки, цены... А старатели в нашем представлении были всегда людьми необыкновенными, немножко, я бы даже сказал, - таинственными. Ибо мы всегда знали, что они есть, но где то там, где очень много работы, где люди трудятся круглый год, по двенадцать часов через двенадцать, без выходных, вдали от семьи... Да и на улице мы с ними почему то никогда не встречались. А может, мы просто и не знали, что они вот тут, совсем рядом.

   И вот я в самолете, лечу таким родным и знакомым маршрутом Москва - Красноярск -Магадан. Последний раз я летал еще студентом-второкурсником, в зеленой стройотрядовской форме, весь в значках, и вот приключение - без единого рубля в кармане... Помню, как я выскочил из самолета, быстренько добежал до авиакассы. Заказываю билет на Сусуман (22 рубля) а мне не хватает на билет, и я обращаюсь к очереди и спрашиваю - Товарищи, кто до Сусумана, одолжите 10 рублей.... И представляете - тут же одна женщина, из Беличана, помогла мне выкупить мой билет, отдав чуть ли не последнюю десятку (ну, сами знаете, как северяне порой из отпуска возвращались). Мы потом с батей ездили к ней в Беличан, вернули долг и горячо ее благодарили.

   Итак, я в Магадане. У меня было какое то дело, я специально поехал в офис СевероВостокЗолото, меня даже принял сам Главный Инженер. Что меня тогда поразило - это стенд в коридоре - где были разные графики, тонно-километры... Тут я с удивлением узнал, что половина металла по всей области добывается старательским способом!!! Оказывается, многие прииски уже тогда перешли на старательскую форму организации (точнее оплаты) труда.

   Первый день в Сусумане. Город совсем не изменился. Ну, может быть, чуть-чуть постарел. Однако и помолодел сильно: новая почта, на Первомайской стройка большая... А как приятно пройтись по Гоголя, потом по Советской (там, где доска почета - если громко крикнуть, гикнуть или просто засвистеть, то слышно удивительное семикратное эхо, правда для этого надо стать в особую точку, немножко сбоку от Доски Почета, со стороны Советской). Выходим на Ленина: Дом Торговли, перекресток, слева дорога на дамбу, на водокачку, впереди кинотеатр "Луч". Проходим мимо кинотеатра, мимо милиции, через мостик... И вот он - район Комарецкого, почти как в Москве район Черемушки... И, конечно, наш любимый ручей, где мы что только не делали: на плотах, на пенопласте сплавлялись, а я даже однажды там сильно поранил ногу, за три часа до самолета...

   Вернемся назад, зайдем в книжный. Просто так зайдем, посмотреть. Вот мы снова на Гоголя, где стоят такие деревянные домики, и где Гоголя, 5 - наш родной дом. Он совсем не постарел, и по прежнему в нем нет горячей воды. На Советской была, а на Гоголя никогда не было, но отец решил для нас эту проблему - приделал к батарее отопления фильтр тонкой очистки от американского бульдозера. Она и раньше, вообще-то, была - горячая вода из батареи - но такая черная вся, с примесями всякого там мазута, а сейчас чистая, почти как слеза.

   Да, конечно, Сусуман изменился. Но мы ведь тоже изменились совсем. Однако мы никогда не забудем наш выпускной: как мы сидели на краю обрыва на Трех Богатырях и перед нами открывался изумительный вид на ослепительный Морджот, на такие далекие и близкие туманные дали, на наши долины, на наш Берелех (наш Берелех, нет, не так, а вот так: Наш, с большой буквы). Сусуман всегда остается в наших сердцах именно таким, мегаполисом чудесной долины.

   Первый день в артели. Это уже Нексикан. Ах, как приятно само это слово - Нексикан! Поселок трудно пережил последнюю зиму, несколько домов разморожено. Мы занимаем один такой домик (кажется, это был садик), налаживаем трубопровод, меняем на окнах пленку и вот у нас тепло и уютно. А в тамбуре стоит стенд с розетками, много-много розеток: это для шахтеров, что бы они там свои каски с лампочками вешали и подзаряжали свои аккумуляторы.

   Наша артель - по своему уникальная. Таких на весь район было всего две - где золото добывали шахтным способом. Имя артели - "Шахтер". Шахтеры - это очень мужественные люди, сильные духом. Это не просто слова - так оно и есть на самом деле. История такова - сначала по данным разведки (пробного бурения) нашли русло древнего ручья, что тысячи лет стекал с местной сопочки, и где глубоко под землей лежат золотые пески. Почему глубоко? А потому что все, что было сверху уже давно промыли. Может быть, еще в старые времена зэки все хорошее выбрали. А в глубине - осталось.

   И вот приходят самые обыкновенные люди, с виду такие же, как мы, ну, может быть, лица у них более обветренные да мозолей поболее, и в самый разгар морозов, бурят штольню. Уходят на отметку -30 метров, проходят вдоль старого русла 100 метров (первый штрек), снова выходят на поверхность (запасной выход), а потом размечают под землей, боковыми выработками, такой полигон - квадрат примерно 100 на 100 метров и начинают проходить очистные выработки. С двух сторон - от края к центру. Высота забоя - два метра.

   Я там не был. Я только по рассказам могу попытаться понять - что это такое. Как бурят тяжелеными перфораторами грудь забоя, как закладывают туда взрывчатку, как взрывают и лебедками (считай, на своем горбу) вытаскивают эту мерзлую породу сначала в боковой штрек, а потом на гора - какой это тяжелый и утомительный труд. Как трясутся руки от усталости и от вибрации, как рвутся тросы и крюки, и надо буквально голыми руками, снова вязать тросы и таскать, и таскать на себе тяжеленое железо, шланги, инструмент... Я там не был, и, по совести говоря, об этом сильно не жалею. Не потому что я, может быть, ростом маловат - нет, я совсем не слаб; но я не жалею. Я не боюсь тяжелой работы, я сильный физически - но мне просто не повезло там побывать. Я считаю, что не повезло - но, может быть, повезет вам?

   Но это было зимой, а сейчас - только середина мая. Снег еще не везде сошел (помните как мы на 9 мая через Берелех, бывало, перебегали?). На месте шахты находится большой отвал. 20 тысяч кубометров песков. И все надеются, все уверены, что там есть металл, но точно никто не знает. Несколько человек монтируют промывочный Прибор.

   Это отдельный рассказ - что такое Прибор. Прибор промывочный бочковый, шлюзовой ПБШ-ххх (цифры увы, не помню). Эта такая штуковина - если сбоку на него посмотреть, то совсем как настоящий паровоз выглядит. Точь-в-точь. Там, где у паровоза котел - там огромная скрубберная бочка, с перфорацией, вращается вокруг своей оси. Там, где кабина машиниста - там настоящая кабина моториста промывочной установки, со стеклянными окнами. А там, где у паровоза тендер - там бункер, прикопанный прямо в отвал с песками. По отвалу, по дорожке, ходит Т-130 и в бункер подает пески. Там есть шиберный затвор, подается немного воды - и пески размываются и с грохотом падают в скруббер. Бочка крутится вокруг свой оси, она под небольшим наклоном вниз и пески (точнее галя) достаточно быстро выходят с торца. По центру бочки расположена штанга с форсунками, где под большим напором подается много воды (6 кубов в минуту). Все что мелкое - камешки крупностью менее 30 миллиметров проваливаются в отверстия перфорации (бочка это круглое решето вообще то) и через распределитель попадает на шлюза (в простонародье - коллода). А все что крупное - выходит с торца и попадает на транспортер - сталкер. Моторист - это важная фигура - он все видит, он крутит "руль" шиберного затвора и регулирует подачу песков в бочку. Так что бы мало не было и много тоже. Как летчик на истребителе, каждые 30 секунд поворот головы на 180 градусов, взгляд на сталкер - а вдруг там ленту заклинит, уши - на макушке, все прислушивается - как там , что там гремит и что не если так сразу СТОП-МАШИНА. А чтобы бульдозер правильно пески ему подавал - у моториста сигнальная лампочка есть - и сигналы разные...

   Идет монтаж Прибора. Сварочный агрегат - это самая главная вещь на полигоне. Сваркой можно сделать все. Если она есть. Бульдозер - это важней чем сварка. Бульдозер может все, что человек руками сделать может, и все что он даже представить себе не может. Я много раз видел Бульдозер. На СРМЗ даже, когда токарем после школы трудился - точил к ним всякие там болтики-гаечки (тогда на СРМЗ по 30 машин в месяц капремонт проходили). Я видел, как бригада из четырех человек полностью разбирала на блоки по две машины за смену. Как на ДИП-300 точили для них новые ленивцы и кривошипы из магаданских отливок, как на расточном станке растачивали станину бульдозера и как плавно и тожественно на конвейерной тележке проплывала чистая, свежеокрашенная кабина - принцесса нашего конвейера. И я считал, будто хорошо знаю, что такое Бульдозер. Как я ошибался! Бьюсь об заклад, вы тоже не знаете, что такое Бульдозер. Как-то мне попалась старая металлическая ванна, вся кривая, погнутая, а кувалда от нее отскакивала как от пружины. Не выправить. Я вышел на улицу в Нексикане, подошел к незнакомому Бульдозеру, он поднял свой отвал, подсунули ванночку, опустили, надавили ...пшик - и готово. Почти как новая.

   Монтаж Прибора - это все. Все для прибора. Ты идешь по своим делам, видишь что из отвала торчит (оттаяла, значит) некая железная штуковина: скажем, шестигранник - кусок буровой штанги, останавливаешься, выковыриваешь эту штуковину и торжественно, на вытянутых руках тащишь ее поближе к Прибору. Пригодится потом, приварим ее сваркой как-нибудь к чему-нибудь, по случаю. А случаев таких - великое множество. Было бы что варить, а уж к чему - мы придумаем.

   Работа идет на трех фронтах. Первый фронт - это Прибор. Второй - это мы, бригада ... эй, ухнем. Все, что тяжелое, и все что надо тащить - это наше. Мы, скажем так, мы на подхвате. У нас есть объект. Вот он - вполне приличный домик, с еще крепкой крышей, типичный такой Нексиканский домик. Крыша у него еще со старых времен, она какой-то щепой покрыта (никогда такого не видел, почти как черепицей). Мы забираемся на крышу, и вот ужас - начинаем этот дом разбирать. Я ни разу не строил дом. Но я сломал два дома. Да, именно в Нексикане - я разобрал до бревнышка, до последней косточки, аккуратно, чтобы ничего лишнего не сломалось: бревнышки отдельно, доски отдельно. Вся древесина потом пошла в дело. На шахту на следующий сезон, на мелкие нужды, а братишка потом из этих бревнышек для Нексиканского бульдозерного гаража новые ворота построил. И балок еще сделал.

   Третий фронт, самый важный, на самом деле - это наша кухня. У нас есть повар, замечательная женщина, ей привозят продукты, туши новозеландской баранины (помните такое клеймо?), и она, женщина, сама разделывает их топором. Мы съедаем все, что готовят. А кормежка у нас - на славу. Горы мяса и ... пюре из порошковой картошки. Потом мы на баранину долго еще смотреть не будем, но это будет потом. А сейчас мы работаем. Как и положено, по 12 часов, без выходных, день за днем. Утром мы просыпаемся, завтрак уже готов, одеваем кирзовые сапоги, телогрейки и выходим. Еще холодно, и мы согреваемся на ходу.

   Самое главное - это люди. Нас было 40. С вашего позволения, я попробую немножко рассказать про своих товарищей. Память, конечно, нас подводит, имена стираются в бесконечности вселенной, но люди - всегда в наших сердцах. Пожалуйста, к вашим услугам:

   Председатель артели - Моряшев. Это был настоящий хозяин. Крепкий, коренастый, с тяжелым взглядом, но искренним и глубоко уважительным. Лентяев и балбесов среди нас не было. Это было совсем невозможно. Но люди есть люди, им свойственно уставать. Моряшев расслабляться не позволял. Он не ругался, не кричал - нет, это было не нужно. Но хорошо помню, как он сделал всего одно замечание. У нас была огромная цистерна с солярой, и кран ее был ... ну, его просто нельзя было починить - солярку ведь некуда слить. Из крана капало. Полведра в день. Ведро всегда было на месте, солярка не пропадала - ну, там, руки помыть, деталь какую. Но как-то раз ведерко неаккуратно поставили на место, и несколько капель (!!! ) упали на камешки. Моряшов увидел такое и сделал свое веское замечание. И все. И это - очень характерный пример.

   Горняк - Серега Вертугин. Я честно скажу - мне этот парень больше всего был интересен. Серега - коренной северянин, искренне любящий нашу природу, живущий с ней в полной гармонии. Это он мне рассказывал про шахтеров, про шахту, как там работалось. Однажды я случайно застал его на совещании. Должны были выбрать место - где будет зумф (водоем для насосной). Я - инженер, я стоял рядом и смотрел во все стороны и мне было вообще непонятно, где тут что может быть. А Серега просто сказал, где это будет, кивнул Вите Медынину и они в два "смычка", на двух бульдозерах - просто выкопали огромную яму. Через два дня там уже была вода.

   Витя Медынин. Бульдозерист. Машина и Витя - это одно целое. Я сам видел своими глазами, как Витин бульдозер - чего только не делал! И танцевал, и пел, и даже однажды - буквально встал на цыпочки (ну представьте себе бульдозер на задних лапках - слабо?). И своим огромным ножом (с приваренными траками по бокам, чтобы больше толкать) аккуратно, с самой верхотуры нашего отвала, зачистил его так, что будто рубанком по чурке прошлись. А когда выдавалась свободная минутка, я прыгал к нему в кабину и даже пробовал сам немного толкать. Но у меня ничего не получалось. А однажды смотрю - а на машине Серега Вертугин, галю толкает. И так у него это хорошо получается, и так это все здорово: мощный мотор, полный отвал, идеально ровная дорожка позади - что Серега поет. Поет от души. Такое не забывается.

   Сашка Алдан. Алдан - это не фамилия. Это звание. У Сашки была собака лайка, не высокая в холке, приехала с ним с самого Ягодного. Ее звали Алдан. Она всегда была там, где Сашка, знала весь наш распорядок и очень любила быть на полигоне. Однажды была ужасно дождливая погода, ночь, я стоял на приборе, в теплой кабине, а Сашка - мы с ним были напарники-сменщики - спал в бараке. Вижу: прямо на бровке, буквально в 100 мм от следа бульдозера, под дождем сидит и смотрит на меня Алдан. Когда Витя толкает пески на меня, до бункера прибора - грунт по краям отвала идет волной. И вот сидит рядом Алдан, прямо здесь, и он тоже на работе.

   Санек многому меня научил, он был мастер на все руки: и сварщик, и электрик, и с ломиком, если надо, ловко так управлялся. Первое, чему он меня научил - это менять сальники на насосе. Сальник и насос - это целая поэма. Однако, не будем про неприятное. Если бы не сальники и не заиленный зумпф под конец сезона, жизнь моториста была бы сплошной малиной. Плохой сальник - плохой напор воды, вода не размывает породу в приемном бункере, прибор буторится, шибер заклинивает, моторист высовывается из окна и ломиком пытается все это пробить. А оно не проходит. Падает темп промывки, а это печально, хочется как можно больше промыть.

   Серега Борода. Наш плотник и мастер на все руки - от бога. Серега все умел. У него все получалось (помните, что я был все-таки программистом). Наверно, в каждой артели есть свой настоящий плотник. Это Серега нас научил - как правильно дома разбирать, а братишку моего - как балки делать, ворота чинить, скрутки вязать (вы знаете, что такое скрутка?). У Сереги была густая, черная борода, и мы так его про себя и прозвали.

   Валера. Валера - бульдозерист Т-130. Каждая машина должна иметь своего хозяина, который ее лелеет и ласково за ней ухаживает. Все должно быть вовремя: катки масленкой обойти, сальники проверить, трубку там какую заменить... Закон артели - машина должна быть на ходу и отработать весь сезон без замечаний. Машина - это кормилица артели, без машины артельщики станут обычными ловцами удачи, промывающими пески дедовскими лотками. Среднее содержание золота в песках - 0.7 грамма на куб (в шахтных поболее, но это не важно). План артели на сезон - ну, скажем, 100 килограммов. Легко понять, сколько кубов надо промыть. Лотками там ловить нечего.

   Валера с большим вниманием подходил к выбору запасных частей. Мне навсегда запомнилась его присказка - "Маде ин ерунда, чай не наше..." Есть три категории запчастей. Первая - фирменные (все точно, из хорошего металла, с упрочненной, например, азотированием, поверхностью). Далее - Магаданского РМЗ - тоже неплохие железки, но не все. Затем - детали местного производства, где по объективным причинам просто не было нужных технологических циклов. Я думаю, что его фраза больше относилась к, так сказать, местным произведениям технического прогресса.

   Вася Шаман. Водитель собственного КРАза, машины-площадки. Грузоподъемность 10 тонн, Василий по всей Колыме на своем КРАзе чего только не перевез... Такая машина - незаменимая вещь в артели. Как же еще бульдозер можно с одного полигона на другой перебросить? Василий - экстрасенс (скажем, мы так считали, и Шаманом его прозвали), у него были очень сильные руки, от которых исходил мощный поток энергии. Как-то мы слегка надорвались на своих бревнышках, и Василий наши спины здорово выправил. В кабине у него всегда можно было увидеть какой-нибудь корешок вроде женьшеня...

   Был еще такой случай - как-то нам дали команду притащить огромную трубу с брошенного полигона. Мы сели на КРАз, зацепили трубу тросиком и потащили ее - прямо вдоль трассы, по целине. Ну, в общем, Васе наш тросик не понравился. Тонкий, значит. Он остановился, вышел на трассу, протянул руку в кусты на обочине - и выволок оттуда здоровенный кусок толстого троса! Ругнулся по наши души, сам завязал петлю, и дело пошло. Точно экстрасенс! Ну откуда ему знать, что там трос лежал?

   Моя семья. Так уж случилось, так бывает может быть только в сказке - в артели нас было трое. Я, мой брат Дима, и ... моя супруга Наташа. Да, именно так. Сначала я был один. А потом к нам, в Сусуман, приехали братишка и моя жена. Брата, наверно, в Сусумане многие ребята помнят, а вот супруга моя на севере не была ни разу. И очень я хотел ей север наш показать. Наши сопки, стланик кедровый... Так сильно хотел, что дал телеграмму: "срочно к нам приезжай". И даже денег немножко послал, тех, что я выручил от продажи в Сусумане двух ящиков сигарет, что еще в Питере по оптовым ценам закупил (сами понимаете, жизнь такая была...).

   Дима и Наташа приехали. Брат сразу к нам в артель поступил, так запланировано было, так еще наши родители договаривались. А Наташа оказалась у нас абсолютно случайно. Артельного повара перевели на Челбанью, и образовалась вакансия. Все думали-гадали, кто же будет у нас поварить.. Ну, тут я и подошел к Председателю Моряшеву. Дескать, давай супругу мою возьмем! А он посмотрел на меня пристально, и спросил строго - а она мужиков не "потравит"? Дескать, как там по части кулинарии? Тут показал я на себя и сказал - вот результат, проверено в деле. Ну мы по рукам и ударили.

   Через день мы были все вместе. До сих пор помню, как ребята про это узнали (не сразу, кстати). Какая была потрясающая немая сцена! Но все обернулось хорошо. Моя жена очень славная женщина, очень добрая. И вдобавок - она действительно потрясающе готовила! Ах, как ей, городской девочке, по первым дням - как ей было тяжело! Как она этим огромным топорищем тюкала огромную тушу барана, как ворочала наши огромные котлы! А мы не могли ей всегда вовремя помочь, мы ведь были весь день на работе... С братом мы на славу потрудились. Дима хоть и так же, как я, программистом был, но к работе у него руки всегда близко лежали. Серега Борода взял его под свое крыло, и они прекрасно сработались. Понимали друг друга с полуслова.

   По технологии. Была одна занимательная история, хочу немножко про нее рассказать. Как то на отдыхе, я рассказал ребятам парочку баек про технологию. Дескать, что такое металлургия, как там сталь варят, что такое огромный-преогромный ковочный пресс, ну в общем, про Технологию. И попался - мне это потом долго еще припоминали, подшучивали. Например, кто-нибудь поднимет бревно на плечо, а потом подойдет ко мне и спрашивает - ну как, я правильно все делаю? По технологии? В общем, посмеивались. А тут как-то вдобавок были мы в бульдозерном гараже, помогали ворота поднять, что Дима с Серегой делали. Слышу, братишка Сереге что-то объясняет - "теоретически... ну, теоретически, эту штуковину можно вот так пришпандорить..." Подошел я к Диме и говорю - ты, это... ты слова-то подбирай как-то, а то быстро попадешься на острый язык, артель не компьютер, тут такая терминология не проходит... Посмеялись мы тогда хорошо и разошлись с миром.

   Вот и весь наш коллектив. Так сказать, наша партийная ячейка. Были еще товарищи; я к сожалению подзабыл, как по имени-отчеству правильно величать, и поэтому, с вашего позволения, на этом закончу.

   Золотая лихорадка. Это, конечно - не в прямом, а так сказать, в переносном смысле. Для красоты повествования. Сезон открыт: все готово, все настроено. Мы - моем. Самый жгучий вопрос - что там на съемке будет? Сутки прошли, открыли колоду (я там в сторонке стоял), подняли броню и вот, удивительно - прямо ногами, резиновыми сапогами, скребками - начали галю из шлюза выкидывать. Меня этот способ до сих пор удивляет - как это так, почему золотой песок при этом не пропадает, но это - истинный факт. Галю убрали, убавили напор воды - а там как заблестит!!! Первый коврик - весь желтый, второй, третий желтый, четвертый сверкает яркими лучами с переливами в светлой воде... Тут начинается самое деликатное - надо все аккуратно собрать, так чтобы пирита было как можно меньше, ну и песка там всякого. Осторожно, с водичкой, метелками, все на коврике собирается, а потом раз - и в бидон. Потом уже это все взвесили и сообщили - ДВА КИЛОГРАММА!

   Вам трудно представить, что это все означало для всех наших людей. Долгая-долгая зима, тяжеленный и изматывающий труд, затраты, кредиты, надежды... И вот он, результат. Есть результат. Есть!!! Потом я уже узнал что именно так и рассчитывали: сверху отвала лежали те пески, что были взяты из шахты самыми последними - те, что по оси древнего русла. Что дальше, ближе к концу сезона, пески пойдут совсем бедные... Но это были расчеты и надежды. Которые оправдались на все 110 процентов. Виват артели, ура Моряшеву, салют всем горнякам!!!

   А у нас начались обычные будни. Короткое северное лето прочно заявило свои права, на улице +25, мы ходим в одних футболках и сверкаем белыми телесами, и меня разбирает азарт. Я уже моторист ПБШ, я уже все понимаю, что там к чему. Я и Витя Медынин - мы одно целое, а в голове у меня только одно - секундомер. 70 секунд бульдозер на подаче, 50 секунд откатка. Интервал - 2 минуты, 2 куба за ходку, в кубе 2 грамма, счетчик - тик-тик.

   Кстати, у меня есть еще и настоящий деревянный компьютер! Когда мне пески в бункер загрузят, правая рука - щелк, лампочку сигнальную выключила, бульдозер - стоп, давай назад. Правая рука - щелк, штырек на доске (на панели компьютера), раз - и переставила. Сначала первый десяток, потом по второй строчке пойдет штырьки переставлять. Один штырек - два куба, два грамма. Такая арифметика.

   Вся проблема - чтобы меня не засыпало. Чтобы бункер мой нормально все принял, чтобы через шибер все прошло, а если не так что - так ломиком его, ломиком... Но и чтобы на сталкере, на ленте транспортера, не было слишком густо. Надо мыть хорошо, тщательно, не перегружая прибор, что бы не дай Бог, какая песчинка не выскочила. Я достаю Витю вопросами: "Зачем так долго откатка, давай третью на откатке включай! На второй - подавай." Мы, конечно, смеемся и шутим. Так делать нельзя, машину надо беречь, но Витя иногда поддается моей накачке - и начинает просто летать. Работа кипит, но, увы - стоп-машина, галя достала... Под стрелой сталкера выросла огромная коническая куча крупной гали - все то, что в шлюзы не попало, все под сталкером. Все 100-120 кубов. Бульдозер у нас один, мы останавливаемся и Витя лезет на галю.

   Тут то и проявляется мастерство - надо кучу сначала развалить, как бы ножом ее, гузками, потоптать - а потом все это вытолкать на отвалы. Время - деньги, прибор-то стоит! С галей закончили - Витя на эфеля. Я не знаю, как это слово переводится. Это - то, что из шлюзов вытекает, мелкая галя (крупность менее 30 мм). Материя не исчезает - все, что мне в прибор затолкают - все будет на гале и в эфелях. А эфеля надо чистить.

   Такое происходит каждый день. Мы работаем. Но еще есть и другие дела. Прибор - это штука железная, а железо - на то и железо, чтобы ломаться. Это человек может выстоять и не дрогнуть, а железо всегда рано или поздно сломается. Чтобы этого не произошло, мы делаем технический осмотр. Это - моя обязанность.

   Кстати, есть два принципа обслуживания механизмов:

- первый - принцип этакого деда, механика. Есть минутка - быстро все пробежал, гаечки подтянул, сваркой что надо прихватил;

- второй - это принцип "отвалится - приварим, отвертится - привертим", очень эффективный, между прочим, принцип.

А есть еще и закон природы - "работает агрегат - и не хрен его трогать".

   Скажу просто - мы это все проходили. И по сотне гаек зараз протягивали: на сталкере да на транспортере много того, что требует подтяжки. И валки на бочке так разок зарегулировали, что три часа потом расхлебывали. И на редукторе, на движке, как-то с горняком шкив решили посмотреть на предмет того, как там шпонка, дескать. Сняли, обратно поставили - а шкив и заклинило на полуоси... И никак его: кувалда его не берет, заразу... Тут я придумал из старых талреп (что от шахты остались) сделать сваркой настоящий, типа, подшипникосъемник. Талрепу разрезали, поперечину приварили, крюки - и готово. Сам придумал - сам сделал -вот где поэзия!

   Лето, время быстро летит. Богатые съемки уже позади, пески пошли победнее, но все равно мы в уме можем просчитывать: как там, что там на трудодень может выйти? И сколько у нас этих трудодней всего наберется. Вслух мы такое не обсуждали, конечно, но мечтать ведь можно, верно?

   Сезон закончен. Прибор демонтирован. Все было удачно, успешно, и вообще все просто великолепно. Я очень благодарен своим товарищам за все. За нашу работу, за нашу жизнь, за наши успехи. Я всегда помню этих простых, скромных и очень великодушных людей. Я не боюсь красивых слов, но наши ребята, наши мужчины - это были настоящие товарищи. Законы артели достаточно строги. Люди приходят сюда работать: работать по настоящему, вкалывать до седьмого пота. Каждый из них - настоящий мастер на все руки.

   Но что особенно хочется подчеркнуть - это особый дух, особый настрой, которым был пропитан каждый. С точки зрения научной организации труда, традиции артели очень просты. Все работают - так, как они могут; но все получают за свой труд строго одинаково. Не важно, что и какую работу ты сейчас выполняешь - ты всегда получаешь свой трудодень. Я видел в артели исключительно безотказный, антизатратный хозяйственный механизм. Все - очень бережно. Все - исключительно экономно, ничего лишнего. Если что-то нашел (на дороге, скажем) - неси в артель. В общий котел.

   Мне есть с чем сравнивать - артель, стройка, завод... Вы сами знаете, как люди на заводах работают: нормально работают, каждый сам по себе, у каждого все свое... В артели - не так. Там - все сообща; в артели не спорят, кто что должен и чего не должен. И это действительно так.

   Если что не так, ну если там где терминологию попутал - вы уж меня, программиста, простите великодушно. Не обижайтесь на меня, если я что то не точно совсем описал.

   На этом я хотел бы закончить свой небольшой рассказ. На календаре 13 сентября 1993 года, и под крылом АН-24 проплывают белые сопки. Только сами долины еще местами без снега, но чуть дальше пролетел самолет - и все внизу белым-бело. Лишь уже перед самым Магаданом лето снова внезапно возвращается к нам. Сначала земля заполыхала нашими родными, такими огненными цветами. Потом - позеленела, и только самые кончики макушек лиственниц отдают легкой желтизной. Прощай Магадан, столица Колымского края.

   А историю с собакой, о том, как она стащила миллион у старателей, я потом расскажу. Это - отдельная поэзия.

11-12 ноября 2002 года.

UK0IAI (Ульяна, Килловат, Ноль, Индиана, Америка, Индиана)

Описаны события лета 1993 года

..Продолжение..

Как собака стащила Миллион - часть 2.

Артель Центральная,

Судьба удачная,

Меня парнишечку,

Сегодня ждет.

   Полигоны, люди, машины…. Летом 94 года я вместе со своим товарищем был зачислен в старательскую артель Центральная. Мы с Женей обсуждали эту поездку целый год, и вот - все решено - мы в Сусумане. Хорошо помню, как мы первый раз оказались в артели. База артели - стан, находился прямо в 5 минутах от города, чуть подальше ТУСМа, прямо под первой сопкой - от которой начинается дорога на пик Токай. Это была солидная артель, со своими гаражами, ремонтными мастерскими, теплицами, техникой разной - большой и малой. Работала артель круглый год, вела она добычу золота на полигонах, самым классическим способом. Зимой снимали торфа, взрывные работы проводили, готовили пески - все на лето. И было у нас сразу несколько полигонов - за метеостанцией, и по долине ручья Светлого. Прямо по дороге на Светлый - буквально 10-20 минут на Урале туда добирались.

   Один полигон, самый богатый (до двух килограмм иной раз съемки бывали) находился по дороге на Светлый (до первых сопок, что слева, в одном из распадков). Там пробили дорогу, и уже там наверху - как будто гигантским ножом - взрезали борта распадка - метров на 10 - 15 склоны сопок зачищены. Полигон называли "Дорожка". Хорошее место, но тяжелое для работы, в песках много скальных пород, глыбы такие большие, их "чемоданами" называли. И много воды - жижа сплошная.

   Чуть пониже - у нас еще приборы стояли, где мне сначала и пришлось поработать. А Женю поставили на самый большой полигон. Прямо слева от дороги на Светлый, почти что у самого города, была длинная череда полигонов, старых разрезов, выработок, помните - еще там дорога петляла, слева разрез, справа разрез… а вода там такая голубая-голубая, с зеленоватым оттенком. А склоны котлованов - такие крутые, глубокие, усыпанные галей, крупной, светлого и темно-синего цвета. Часть отвалов уже кустарником поросла, в таких местах можно было и зайчика легко встретить.

   Прибор. Монитор. С виду все просто: трубы, насосы, бункер приемный, тугая струя с монитора, пульповод уходит на верх , и отвалы, отвалы, отвалы. Да вы видели все это сто раз, наверно. Но какая это наука - прибор хорошо поставить! Чтобы зумф (водоем, где насосная) был рядом, чтобы низко все было - ближе к воде, но тоже время как можно повыше шлюза на отвале - чтобы для гали места было как можно побольше. Законы гидравлики тут в полном объеме, свою вескую роль играют. Насос качает 12 кубов в минуту. Если просто так вентиль открыть - то настоящий ручей потечет. Чуть подлиннее ваш трубопровод - уже потеря напора воды. Задрали шлюза, уклон пульповода не тот - опять потеря напора. А для монитора самое главное - чтобы напор был как можно мощнее.

   Пески на прибор подает Т-130. На открытых полигонах содержание золота бедноватое, поэтому важен "кубаж". Успех суточной промывки целиком и полностью зависит от объема промытых песков. Два Т-130, а может даже и три, подают на прибор пески с интервалом с минуту. 2 куба в минуту. А если "Комацу" или "Катерпиллар" к вам вдруг подойдут - своим отвалом огромным полнеба закроет … - только успевай моторист, шевелись!

   Пески упали на бункер - их надо промыть. У вас в руках монитор - и вы плавными движениями, аккуратно, ласково, так, чтобы выхлопа не было грязного, чтобы щебенка во все стороны брызгами каменными не разлеталась, вы своей тугой, мощнейшей струей воды - пески размываете. Плавно и аккуратно - но быстро. И тают пески, как снежная куча - но будьте бдительны, господа мотористы. Бункер ваш - он, вообще-то, существо нежное. 12 кубов в минуту делятся примерно поровну - на монитор и на бункер.

   В бункере, находится так называемый инжекторный насос, отверстие диаметром миллиметров девяносто, с форсункой, где можно увидеть как вода, твердая как камень от силы своей, - идет наверх, в пульпопровод. Когда пески промываются - мелкая фракция, попадая в бункер, подхватывается напором воды и мгновенно уносится прочь. Чуть зазевался, или камень попал на форсунку не так - ба-бах, вода из бункера как ливанет…. И дело может кончиться крупной бедой - прибор "забуторится". Пульпа может метров на 10 забить пульповод, и потом ее там долго еще выбивать будут.

   Напор воды - это все. Однажды, помню, мне на бункер свалился один чемодан… глыба - руками не охватишь и около метра длиной. Я его ломиками поправил, чтобы он был ко мне по ровнее, открыл вентиль на все и как дал ему напором воды - прямо под зад. И он так закачался, закачался и пошел, пошел и с грохотом вылетел прочь. Мы бегали на насосную, проверяли свой "ампераж", "вольтаж", сальники набивали плотнее, и молили великого Духа Водяного - дай нам хороший напор.

   И вот промывка. Начало сезона. Мало воды. Пески уже наготове, а воды еще мало. Золото-то, оно, может, и в каждой сопочке есть, а без воды - как его взять? А вода - это пусть ручеек будет к нам небольшой. Мы ему дамбочку-то поставим, чуть-чуть борта подвалуем, а может и просто, конкретно там все прокопаем. А что, техники у нас много, хочешь - "Комацу" сейчас тебе позовем, а если надо - "БелАЗы" сейчас подойдут. И басом моторов своих тебя растолкают. Но ты не бойся, ручьи - они только с виду большие, но добрые очень - играй, веселись. Солнце согревает наши любимые сопочки, снег радостно тает и вода прибывает. Но не зевай, дамбочку свою проверяй, подсыпай, поднимай, а лишнее - пусть дальше весело бежит, оглашая окрестности своим очаровательным журчанием.

   Север есть север. Вот было тепло, лето почти, и вдруг - снегопад.

   И наводнение. Вода прибывает, Берелех поднялся до самого неба, гонит волной седые воды свои, и кажется: вот-вот темные тучи, вода - вот-вот все сомкнется.

   На "Четвертом" смыло насосную. На "Дорожке" - потоп, весь распадок заполнен водой. Мы пробиваемся вверх на "Урале", меня оставляют сторожить дамбу на нижнем приборе, а ребята уходят наверх. Но бульдозера-то у меня нет. И я хожу вокруг двух приборов. Два разреза, два котлована - и могучий ручей. Это уже не ручей, а целая река упирается в наши дамбы. Там есть слив, трубы прикопаны, и вода бьет из труб мощным напором. На нижнем - уже все вот-вот подошло, и я беру в руки лопату, в надежде чуть-чуть прокопать вдоль склона. Конечно, лопата штука хорошая, но - увы, маловата. Вдруг, раздается громкий звук - как будто стальной трос со всей силы лопнул, и сразу за ним - такой мощный, сердитый тяжелый рев. И я только успеваю выпрыгнуть на склон сопки - вода пошла. А трубы наши сливные - их как спички все разбросало. Мы потом долго смеялись над моими стараниями - лопатой потоп отвести.

   Но вот неутомимое солнце выполнило свою яркую миссию, расплавило свинцовые тучи, мы залечили свои дамбы, высушили притопленные электродвигатели, поставили на место оборванные провода и столбы, и работа пошла. Работа в две смены, днем мы на стане, отсыпаемся в нашем теплом и уютном двухэтажном домике (бараке, если по научному) и в белые ночи даем прикурить великому Духу Промывки. Ночь старателя - это ночь мощного, героического, ударного труда. Днем все проверят, если надо - что там подварят, подремонтируют, съемку проведут, галю всю растолкают (что за сутки под самые шлюза до верху набилась). А ночью - работа кипит без перерыва. И день, сутки летят друг за другом как стремительный водопад.

   Мы работаем. И мы отдыхаем. Руки при деле, организм - весь в работе, а душа отдыхает. Просто так природа тому способствует - солнце, тепло, сопки вокруг - красивые все, все такие разные, полыхают своими яркими, бордовыми, разноцветными огнями. Радует взор. И путь там, под сапогами, воды может быть по колено, и пусть дождь моросит, не стихая, и пусть комары свою песнь боевую трубят во все трубы - душа отдыхает.

   Ну а теперь - про собаку.

   Мы шли по долине, оставляя за собой лунный ландшафт. У прибора жизнь недолгая, полигоны-то большие, сейчас вот здесь промывали, и вот уже дальше, новое место, пески наготове. И вот как-то стояли мы, где-то чуть с краю, а ночь была светлая. Я выглянул случайно из под навеса шалашика, смотрю - собачка к нам в гости пришла. Стоит, смотрит на меня такими черными глазами, но не подходит. И в руки не дается погладить. Я ей хлебушек кинул: один кусок, другой - все уплетает. Такая вот симпатичная, черная собачка, лайка значит. И потом, на другой день она приходила. Мы даже знали, где у них было место - где они обитали - где-то вдалеке, прямо на сопке. У собачки был друг. Рыжий такой, хвост лихо закручен. Мы их и прозвали - Чернушка и Рыжий. Ребята рассказывали, что они этих собачек, в принципе, знают, что они на стане у них как-то жили раньше, а летом вот тут, на природе, промышляют. На собачей фазенде, значит.

   И так у нас появились четвероногие друзья. Мы им косточки разные привозили, а они их с аппетитом уплетали… Ну и просто компанию нам составляли. Ночь, луна, прожекторы светят, бульдозеры ходят, землю волнами толкают - то тихо, то воздух рычанием машин переполнен. Вода бьет напором, монитор сотрясая. Собачки в гости приходят, службу всю знают. И просто теплее немного становится, веселей.

   Потом мы перешли на другой полигон. Новое место, новый Прибор, а собачки - тоже за нами. И вот, однажды, произошла удивительная история. Дело было где-то в половине восьмого вечера, мы вылезли из нашего "Пазика", сменили смену, и остались одни. Мы - это я и Полковник. Я - моторист, а Полковник - бульдозерист Т-130. Имя, отчество я его к сожалению запамятовал, но у него фамилия кажется такая и была - Полковник. Ну, в общем, мы все его между собой так и звали - Полковник.

   Полковник.

   Прежде чем перейти дальше, я хотел бы сначала вам описать этого удивительного и замечательного человека. Лет ему было под 60. Он всю жизнь проработал на севере, и был крепким, коренастым, невысокого роста. Могучий, седой, косая сажень в плечах, и голос у него был низкий, басистый, немного шипящий - от севера, значит, такой огрубевший. А лицо - все плотное, загорелое до красноты.

   Ходил он немножко вперевалочку, широко расставив ноги, и говорил всегда громким голосом. А еще - он был … хохол!!. И речь его была богато украшена словечками разными, древне-славянскими. Немножко по-русски, немножко по-хохляцки, значит. А чтобы ругаться - так я от него никогда не слышал. К работе он относился исключительно важно. Машина его всегда была в полном порядке. Когда как-то авария вышла - он сутки работал, без перерыва, машину ремонтировал. И приговаривал: Закон артели - Машина должна быть на ходу. И мне на всю жизнь запомнился его голос, как он говорил - Саша, ( с таким небольшим придыханием, немножко шипяще, и басисто в тоже время) Саша, ты давай шевелись, давай, давай.

   Характер у него был исконно хохляцкий, рассудительный и немножко прижимистый. Ну инструмент там какой, рукавичку какую, одним словом - хохол. И конечно, все его у нас уважали. Как-то ему в глаз попала соринка, стружка видать какая воткнулась. Была сильная острая боль. А что мы можем, здесь, в поле, с таким делом-то сделать? Все на работе, работу никто не бросит. И вот уже вечером, когда мы сменились, я "догадался", пошел в контору и нашел окулиста. Позвонил в Сусуманскую неотложку, говорю - так, мол и так, из артели Центральной вас беспокоят, товарищ наш в беде. Мне говорят, привозите - мы сейчас окулиста вызовем. И тут же от нас уходит автобус развозки, я бегу и кричу - давай, Полковник, быстрее в автобус. И он как был - в промасленной робе - так и поехал. И доктор его спас. Действительно, это была острая стружка.

   Ну, а теперь - точно про собаку.

   Мы с Полковником вышли из автобуса, попрощались с ребятами, и каждый занялся своим делом. Я, конечно, пошел к насосам, а дед - стал проводить техническое обслуживание своего бульдозера. Денек был просто замечательный. Солнышко уже на исходе, но яркое и теплое, ни единого дуновения ветерка, и тишина. А воздух - просто волшебный. Я сходил на насос, возвращаюсь назад, и остановился на секунду, на отвале. А Полковник - он там внизу, возле бульдозера ходит.

   И вдруг смотрю - бежит он ко мне, весь такой взволнованный, заведенный. Кричит мне издалека - Саша, Саша, там мои гроши, вин мои гроши унес, гроши мои…

   Я ничего не понимаю, какие гроши, кто унес. А он опять - гроши мои, вин мои гроши утащил. И волнуется, грозит кулаком кому-то там …

   Начинаю расспрашивать - узнаю, что у Полковника был портфель (он всегда с ним на работу ходил), и вот, только что тут был этот, самый Рыжий барбос, крутился возле бульдозера, а потом исчез. И портфеля нет. Нет нигде, все обыскали. Стоял вот тут, прямо на гузке, а вот и нет. А в портфеле - "гроши" лежали! Миллион рублей. Аванс нам дали, а где его хранить? В бараке оставить - так еще чего "утекут", в сберкассу положишь - так потом не снимешь (в 94-м, были такие проблемы). Почтовый перевод, на Украину-то, и не отправишь, а если и отправишь - там вдруг и не выдадут еще. И вот он рассказывает мне, что "гроши" - он в портфеле носил, в чистой варежке хранил, миллион там лежал. И ругается на Рыжего, мол, он там бутерброды унюхал, и портфель из-за колбаски куда-то и утащил.

   Я такому поверить ну никак не могу. Здоровый портфель, маленький барбос. Я говорю: может ты его где в балке оставил? А бульдозером ты его не мог придавить, когда тут трогался? Отодвинули бульдозер, обыскали балок, вокруг все осмотрели - нет "грошей". А дед и больше разволновался, и как сиганул - прямо через весь полигон, вверх по сопке - туда, где, по нашим прикидкам, у собачек логово было. А я остался.

   Тут надо заметить, что у Чернушки к тому времени щенки появились. Она была, как говорится, на сносях, и вдруг пропала. Не приходит. Ну, мы и подумали - ощенилась. Буквально сутки еще не прошли. А Рыжему, когда он прошлой ночью к нам пришел, - мы ему хлеб кинули. Здоровый такой кусок хлеба. А он на него смотрит, потом на меня, потом снова на хлеб, и в животе у него спазмы прокатываются - ну, видно нам это. И вот - берет он этот кусок хлеба, но не ест, а уносит. Как раз туда, на сопку. Потом второй раз приходит - и снова уносит. И только на третий раз он сам хлеб и поел.

   Вот Полковник туда и побежал, весь в волнении. А я стал думать. Ну хорошо, ну допустим - он стянул этот портфель. Но как он может его утащить, по отвалам, по камням - тут ведь все изрыто. Наверно, только по прямой. Встал я боком к бульдозеру и пошел прямо. Смотрю - метров через 100 - лежит этот портфель. Пряжка расстегнулась, хлеб с маслом выпал на землю, и вот варежка такая чистая лежит.

   Вылетаю на отвал, машу, кричу - куда там. Полковника уже и не видать. Стою, жду. Возвращается, весь запыхался, дышит тяжело. Вот, говорю - смотри, тут все. Ну, дед конечно обрадовался, там в варежке пачки купюр лежат, все на месте, хлеб вот только с маслом на землю упал. А с колбасой бутербродов - нет. Здоровые такие были, из двойных кусков хлеба сложены - и нету.

   Стоим, переговариваемся. А он все рукой, кулаком грозит этому Рыжему. Смотрим - а вот и Чернушка бежит. И мимо нас так, бочком, бочком - прямо туда - где хлеб с маслом остался!!! Точно-точно, прямо, целенаправленно, не сворачивая, прямиком туда - где хлеб на земле. Голову опустила, хвостиком так виляет - и мимо нас.

   Мы так и замерли. Это что получается, Рыжий украл колбасу, а потом прибежал к своей крале и говорит ей - иди - там еще хлеб с маслом остался, я все не смог сразу утащить?

   Выходит что так. По-другому - никак не объяснить. Ну и на здоровье, лопай свой хлеб, у тебя детки малые, молочко им нужно.

   И всю ночь мы потом этот наш эпизод вспоминали. А утром, уже на стане, уже с нашей столовой, я не выдержал и проболтался. Ребята узнали, - Как у Полковника, как у Хохла, как - собака лимон стащила? Га-га-га. Смеху было - на весь стан.

   Вот такая была история про собаку. И я посвящаю этот рассказ всем вам, Сусуманцам. Путь у вас в душе будет всегда теплая память, о нашем чудесном городе, о нашей очаровательной природе, о наших сопочках красивых, и о товарищах наших. Счастья, удачи вам, и долгого здравия.